Пляж у аэропорта

Потрясающее место.
Во-первых, там никого нет. Не фигурально выражаясь - "очень мало людей", а просто ни души. Никого.
Во-вторых, там прекрасное чистое море, и мягкие-мягкие волны, и песочек шелковый.
И в-третьих, прямо над головой, низко-низко пролетают самолёты.

Хочу туда еще! 

Пукет

Всё так прекрасно, что совершенно непонятно, о чем писать. Неделю назад прилетела из Удон Тани на Пукет, где мой друг уже снял нам домик по соседству со своим, в поселке Банг Тао - к северу от Сурина. Сурин - мой любимый пляж, там есть понтонный мостик, покачивающийся на волнах, и даже такая клуша как я доходит до него пешком. Пляж Банг Тао, впрочем, гораздо ближе - минут 15 неспешной ходьбы. Примерно столько же в другую сторону - до большой дороги, где цивилизация: 7-11, большой супермаркет Теско, аптека Boots,  недорогие ресторанчики и т.п.

Домик выглядит вот так::

Две комнаты и отдельная кухня. 11500 бат (=рублей) в месяц. 

Я ленива и готовкой не злоупотребляю, но всё же благодаря кухне каждый день ем салаты, что радует. Режим дня устоялся: встаю очень рано и иду купаться, потом работаю-работаю, после пяти  иду на прогулку и по магазинам, вечером сидим на террасе - болтаем и звёзды рассматриваем. В общем, как-то не могу пока разглядеть совершенно никаких недостатков. Ну вот стиральная машина тут на 10 бат дороже, чем в Чианг Мае. И жарко! 

Я намерена остаться тут еще на два месяца, то есть до отбытия в Европу. Скорее всего мне, конечно, поднадоест, но на этот случай у меня родился план: поскольку мне нужно продлевать визу, я же могу ее не продлевать, а вместо этого смотаться еще в какую-нибудь страну на несколько дней. Есть довольно бюджетные, но утомительные способы: на автобусе в Бирму (6 часов в одну сторону), или на пароме на малайский остров Пенанг (тоже целый день плыть), но я всё же скорее на самолете. Например, есть прямые рейсы на мою родину - в Уфу. 

Удон Тани

Мне часто приходят в голову мысли о том, что мои путешествия - недостаточно "аутентичные", и по-хорошему надо бы отправиться в глубинку. Но стоит побывать в таком городе, как Удон Тани, и я понимаю, что кишка у меня, увы, тонка для таких опытов. За двое суток, что я провела тут одна, я не нашла ни-че-го: ни кофе, ни омлета, ни 7-11, ни прачечной, ни массажа. И даже ни одного храма не видела, а они так украшают пейзаж. Английских надписей почти нет, по-английски мало кто говорит. Есть и автобусы, и сонгтао (на тук-туках я принципиально не езжу), но понять, куда они идут и сколько стоят, невозможно.

К счастью, сегодня приехал Бруно и произвел более эффективную разведку местности: нашел 7-11, два кафе с завтраками, улицу с массажами и даже квартал красных фонарей.

Пока что больше всего мне нравится гостиница Surada, где я живу. Расположена она на улице Посри, дом № 666. Приехав из Вьентьяна на автовокзал, я решила дойти до нее пешком, но заблудилась. Зашла в другую гостиницу, и там меня спасли: позвонили хозяйке, и та за мной приехала на машине. Через три недели она выходит замуж за очень милого австрияка.

Номер огромнейший, с креслом-качалкой и террасой, на которой, впрочем, особо не посидишь - днем жарко, вечером комары. Лежу и перевожу, либо качаюсь и пишу. Завтра хочу склонить Бруно прокатиться на колесе обозрения.

Письмо в лагерь (про чижика)

Раз сегодня все делятся такими письмами, я тоже покажу, из собственного архива: моему деду Константину Петровичу Ланге писал его племянник Дода (Леонид). Дед попал под раздачу раньше, чем все остальные, - в 1933 году. Он тогда работал под началом Владимира Симиренко, занимаясь селекцией яблонь и груш. Симиренко расстреляли, а деда в 1937 году выпустили.

Дед прожил долгую и очень счастливую жизнь. Он всегда делал то, что хотел и любил. И даже в заключении занимался озеленением строившегося тогда канала Москва-Волга,  разработал какой-то очень удачный способ посадки растительности, чтобы берега не осыпались, за что получил благодарность начальника лагеря.

Реабилитировали его только после смерти Сталина, когда деду было уже за пятьдесят. До того он не имел права жить в городе, работал агрономом в деревне, но после реабилитации сделал потрясающую научную карьеру: написал несколько книг, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, стал профессором Самарского пединститута. Всё это - оставаясь беспартийным. А еще он после пятидесяти выучился водить машину и водил до восьмидесяти. И бросил курить, а курил всю жизнь со страстью, сам выращивал табак, сам его сушил и коптил, но вот надоело - бросил и никогда больше об этом не вспоминал.

Судьба его племянников сложилась куда драматичнее. Во время войны их с матерью угнали в Германию, но Витя - старший мальчик, которому тогда было лет четырнадцать, сумел спрыгнуть с поезда и ушел к партизанам. А Леонида с матерью освободили американцы и они уехали в США. Больше братья никогда не виделись.

Вот это письмо:

А это мой дед возвращается с добычей: